Даниил Крамер: "Никогда ни о чем не просите". Эксклюзивное интервью для JazzMap&News

Участники: Даниил Крамер

- Когда и как Вы начали заниматься музыкой? Что Вы считаете максимально важным в Вашем становлении как музыканта?
- Мама говорит, что я начал заниматься музыкой, когда мне было три с половиной года, может, четыре... Ко мне пригласили флейтиста, который научил меня, что такое ноты и нотный стан, каким-то общим вещам. Уже через месяц он пришел к родителям и сказал: "Все, что я мог дать ему в общем плане, Даня уже знает, теперь ищите инструмент, на котором хотите его учить". Маме флейта почему-то не понравилась, решили попробовать меня на фортепиано.
Я думаю, что состоялся позднее как музыкант,  потому что всегда имел фантастических учителей, каждый из которых становился мне “мамой и папой”. В моей жизни не было ни одного равнодушного учителя, ни одного дилетанта. Это редкость, но вот так повезло. В Харькове на тот момент жила целая когорта потрясающих педагогов, которые души не чаяли в своих учениках и выращивали таких как Владимир Крайнев, таких как Леонид Чижик, таких как я.....  Моя харьковская учительница Елена Владимировна Йолис, которая меня буквально выпестовала, сама села на поезд и привезла меня, выпускника музыкальной спецшколы, в Москву, чтобы показать Евгению Яковлевичу Либерману в ГМПИ им. Гнесиных и передать меня “с рук на руки”.

- Вы, наверное, с Вашим талантом всегда были “юным Моцартом” среди других учеников?
- Должен сказать, что я никогда не был вундеркиндом, у меня другой тип развития, не моцартовский. Я до 13 лет был классным вторым. Всегда кто-то что-то умел лучше меня. То есть я всегда был очень-очень хорошим учеником-музыкантом, но никогда не был первым.
// прим. редакции -  В возрасте 14 лет Даниил Крамер стал победителем Республиканского конкурса как пианист (I премия) и как композитор. Эпоха “всегда второго” завершилась и началось время безусловного лидерства. В 1982 году  Даниил Борисович получил Первую премию на конкурсе фортепианных джазовых импровизаторов в Вильнюсе (Литва). А в 2000 -  престижнейшую Европейскую Премию имени Густава Малера .//

- Что ярче всего вспоминается из детских занятий музыкой?
- Я смутно помню первые концертные выступления в 6 лет и свою первую учительницу Галину Даниловну... Зато я  очень хорошо помню, как я из простой музыкальной школы уходил в специализированную музыкальную. Мама однажды сказала мне по дороге домой: "Сыночка, у тебя есть возможность поступить теперь в специальную школу, где ты будешь профессионально заниматься музыкой". Это была школа того же уровня, что ЦМШ в Москве. На всей Украине их было всего четыре - в Харькове, Львове, Киеве и Одессе. При этом мама честно и очень красочно описала все, что со мной будет - что я лишусь детства, что “она с меня не слезет”, что прощайте, футбол и телевизор. Ну вообще все - прощай. И еще она мне объяснила, что мне придется перескакивать через класс, в спецшколе другие требования,  я отстал и надо нагонять. И значит - до свиданья, лето.
Мне было лет 11 в это время. И я прекрасно помню этот разговор. Мама впервые разговаривала со мной как со взрослым мальчиком, хотя я был всего лишь в 4-м классе. И я подумал и сказал: "Да, мам, я хочу". Это было первое самостоятельное решение, касавшееся моей судьбы. Конечно, я не слишком отдавал себе отчет - на что  иду. Но я сам решил и сам согласился. Таким образом,  мама получила полное право претворить в жизнь все свои грозные обещания, что она и сделала.

- Но ведь такая серьезная, профессиональная подготовка - огромный труд, который действительно вытесняет из жизни все банальные детские развлечения.
- Благодаря родителям моя жизнь была настолько гениально организована, что оставалось время  и на книжки, и на профессиональную учебу, (а я всегда учился дополнительно по композиции), и еще оставалось время потанцевать и погулять с девочками. Я  даже получил несколько спортивных разрядов - именно во время учебы в харьковской музыкальной школе! Я был болезненным и мама меня все время отдавала в какой-нибудь спорт и я чем-то все время занимался, причем вполне успешно, даже какие-то разряды успел получить... На все оставалось время! Потому что меня так научили родители и это мне потом помогало всю жизнь.

- Но как Вы, пианист академического направления, да еще лауреат конкурсов, вдруг оказались в такой далекой от классики стихии как джаз?
- Я рос абсолютно “классическим” мальчиком. И когда ребята в школе начали произносить "джаз, джаз, джаз..", что это за джаз я особо и не знал. Кто-то выучил экзотически звучащие аккорды... Все-равно было непонятно.
А в Харькове я регулярно покупал в магазине “Мелодия” классические записи и внезапно натолкнулся на джазовую пластинку . Она называлась "Джаз-оркестр Sharps and Flats"  (оказалось, многие специалисты до  сих пор помнят такой винил). Это японский бигбэнд, но джазовым его, с моей точки зрения, можно назвать только с большой натяжкой. Скорее  - это японская копия оркестра Поля Мориа. Но я  же был советский, нормальный мальчик - если на пластинке написано слово джаз, значит это и есть джаз. Ну,  я послушал эту пластинку - ничего так... Конечно, не Бетховен, ни Бах, рядом не стоит, но потанцевать с девочкой под эту пластинку замечательно, то, что надо.
Потом я попал в какой-то джазовый подвал, куда меня завели, когда я уже получил свое первое лауреатство, выиграл республиканский конкурс в 14 лет, получил первое место как пианист и второе как композитор, отчего мой мальчишеский нос был слегка задран. И вот попал я в какой-то подвал, полулегальный, родителям даже не рассказал, боялся. А там сидели музыканты и лабали джаз...
Я тогда не понимал, что передо мной сидят герои. Я не понимал, что они через все брежневские глушилки пробиваются к передачам Голос Америки, чтобы подснять какие-то ноты и  сыграть самим, донести до людей, посеять какое-то зерно. Я всего этого не понимал. Я только видел, что передо мной хреновые музыканты на хреновом рояле и каких-то разбитых инструментах играют всякую хрень.

- Интригующая предыстория! Но как от такого не воодушевляющего знакомства родилась настоящая любовь?
- Я приехал  в Москву, поступил в Государственный музыкально-педагогический институт им. Гнесиных и еще не был женат... Поэтому, естественно, на первом курсе у меня появилась девочка и она в джазе  понимала гораздо больше, чем я, уже знала, что это такое. Однажды она сказала: “Я хочу на джазовый концерт, будет выступать Леонид Чижик”. Ну Чижик, это да, это имя мне было знакомо - оно к тому времени было легендарным в нашей харьковской спецшколе. Но слово джаз приводило меня в тоску.  “А может, в Большой, -  сказал я с надеждой, - может еще куда?” Но девочка насупилась и сказала: "Я хочу на джаз". Что парню-то делать?  Руками развел, голову понурил и приготовился скучать. Мы пошли туда, где выступал Чижик. И я вышел после концерта с отвисшей челюстью. И не только потому, что мне Чижик понравился. Мне понравилась музыка! Я тогда оказался в недоумении -  если вот это джаз, то что тогда было в Харькове??

- Искра вспыхнула. А что изменилось в профессиональном плане?
- Поскольку учительница Чижика и моя были подругами,  я попросил свою учительницу связаться с педагогом Чижика, чтобы я мог прийти и показаться Леониду Аркадьевичу. И  с этого момента начались мои профессиональные занятия джазом. Я принес рэгтайм и  рассчитывал, что меня встретят с восторгом и похвалами за то, что  так замечательно играю. Чижик меня разнес на всю ивановскую. И правильно сделал. Потому что я хреново играл рэгтаймы. Играл как классический музыкант, не понимая, что такое свинг. Так что разнес за дело. Я получил от него за всю свою жизнь шесть уроков, единственные мои шесть профессиональных джазовых уроков. Все мое джазовое образование.
Хотя нет, конечно... Был еще в моей жизни великолепный и мало известный вне профессиональных кругов джазовый гитарист Михаил Есаков. Он был фантастическим преподавателем и сумел  разложил в моей голове джаз по полочкам. А я благодаря его теории могу так же ясно все объяснить своим сегодняшним ученикам.
Символично, что мою первую импровизацию спровоцировал именно "классический" педагог  Евгений Либерман.  Услышав мои первые опыты в джазе, показал на меня пальцем и сказал: "Это твое, но классику ты закончишь, потому что всегда будешь играть и одно, и другое". И как в воду смотрел! Встреча с ним - именно та везуха, которая у меня всегда была.
На одном из классных концертов в институте, когда я закончил свою игру, все похлопали и собрались уходить, он встал, постучал палочкой и сказал: "Так, никто, никто не уходит, сейчас нам Даня будет играть джаз". У Дани отвиcает челюсть, потому что Даня не понимает что такое происходит... Не понимает, но начинает играть!
Ведь что случилось? Он взял меня как щенка и в ведерко с водой! Видимо, он знал, что это со мной будет происходить постоянно. И он бросил меня как щеночка - выплывай,  а не сможешь - твои проблемы. Если выплывешь - ты музыкант! Только тот мудрый учитель, кто знает, когда надо быть любимым, а когда надо быть жестоким, ведь жизнь не всегда состоит из сладких конфет. И я выплыл.
Вот так мой джаз и начался с “щенячьего броска”, который мне устроил Евгений Яковлевич Либерман, за что я ему буду по гроб жизни признателен. Я потом, кстати, неоднократно это проделывал со своими учениками.

- А как к Вам пришла слава джазового пианиста-импровизатора?
- После окончания института я стал преподавателем музыкального училища им. Гнесиных и солистом Московской Государственной Филармонии (с 1984 года).  И часть моих концертов я просто импровизировал на темы из публики. Собственно, это и было началом моей известности.
Как-то я принимал участие в популярном фестивале “Звуковая Дорожка” газеты Московский Комсомолец. Заявки на импровизацию присылали в записках, я их обыгрывал на рояле, время шло, я уже совершенно “наимпровизировался” и устал,  а публика все аплодирует. И тогда встал Павел Гусев, главный редактор и хозяин праздника, и сказал: "Все!  Даня сыграет сейчас одну последнюю импровизацию, но только если вы пришлете ему такую записку, которую ему вообще никто и никогда н присылал, дадите такую тему, что вообще и сыграть невозможно, что-нибудь совершенно невообразимое. А если нет - заканчиваем!" И я получил записку со следующим текстом (такие вещи запоминаются навсегда): "Пианист выходит на сцену, открывает крышку рояля и обнаруживает, что клавиш нет. Сыграйте, пожалуйста". Паша прочитал вслух эту записку, посмотрел на меня круглыми глазами. Ну, а я что? Сыграл все, что мне написали. Я закрыл рояль. Вышел. Потом зашел, поклонился. Публика умирает. Я открыл крышку рояля и сделал лицо, как будто клавиш нет. И все - открыл большую крышку и начал выдавать импровизацию на струнах и стенках. Тогда я впервые попробовал стучать по роялю, как иногда сейчас на концертах делаю. Вот это была школа!
- Так кто же Вы - классик или джазмен??
- Я никогда не уходил из классики. Я потратил несколько лет, чтобы заниматься джазом, но я не считаю себя полностью джазменом. Я не тот тип музыканта, который вырос джазом. Я тот, кто всегда плавает между классикой, джазом, кроссовером. Я нахожусь где-то посередине и мне это очень нравится.
Сейчас я владею несколькими музыкальными языками и грех было бы использовать только один из них. Я так слышу!
Когда мне было 50 лет, моя жена меня спросила: "Там собираются девиз твоей жизни повесить, что бы ты хотел?". И я сказал: "Повесьте, пожалуйста, слова Окуджавы каждый слышит, как он дышит, потому что это именно то, что я играю”. Если удается, а удается не всегда.... Очень сложно услышать как ты дышишь, это самая страшная вещь - услышать самого себя.

- Год назад, 25 февраля 2012 года указом Президента РФ за большие заслуги в области музыкального искусства Вам было присвоено почетное звание "Народный Артист Российской Федерации" и орден... Расскажите об этом, пожалуйста.
- Горжусь тем, что я не подавал на звание и я не подавал на орден, что могут подтвердить все, кто имеет ко мне отношение. Я это говорю открыто и очень многие люди могут засвидетельствовать правду моих слов. Я не подписал ни одного документа, не открыл ни одну дверь и не сделал ни одного звонка. Мне присвоили это звание и меня наградили этим орденом.
Я очень уважаю позицию Святослава Рихтера, который не стал, насколько мне известно, профессором Московской консерватории, просто потому что не захотел писать слова "прошу" в заявлении. Это принцип, который сформулировал Михаил Булгаков -  "Никогда и ничего не просите! Никогда и ничего, и в особенности у тех, кто сильнее вас. Сами предложат и сами все дадут!"
Да, получил я звание чуть попозже, чем мог бы... И что, я расстроен? Да ничуть! Оно ничего в современной жизни не меняет с точки зрения почета или привилегий. Это в советские времена, когда ты получал “народного”, предоставлялась личная машин, люксы и бесплатные санатории два раза в год. Сейчас, насколько я знаю, мне могут снизить квартплату и бесплатно похоронить за счет государства. Окей, спасибо, но я надеюсь, что если сдюжу, то похоронюсь все-таки за свой счет.
Если честно, в данный момент это звание помимо приятного ощущения уважительного, статусного отношения ко мне других людей, ничего  в моей жизни не поменяло. Та  же публика  приходит ко мне в те же залы. И меня звание “народного” не поменяло. Мой нос уже не тот, что был в 14 лет, я слишком много прошел. Но мне было очень приятно, когда прошлый министр культуры позвонил мне в семь утра в Данию, в Копенгаген и сказал "Я хочу поздравить Вас первым"!