Поздравляем с днем рождения Петра Востокова! Интервью к 5-летию Большого Джазового Оркестра

Участники: Большой Джазовый Оркестр

Интервью с Петром Востоковым, приуроченное к 5-летию Большого Джазового Оркестра:

- Пять лет Большому Джазовому Оркестру. С чего все это началось? Почему Вы, будучи вполне востребованным юным музыкантом, игравшим в самых известных джазовых коллективах, решили создать собственный оркестр? Это же масштабнейшее предприятие, выгода от которого сомнительна, а вот трудности - близки и очевидны.

- К моменту организации оркестра я закончил Гнесинскую спецшколу, работал у Игоря Бутмана и в оркестре имени Лундстрема. Но хотелось создать что-то свое,  и играть именно ту музыку, которая мне нравится. Была идея собрать в одном коллективе своих друзей,  музыкантов-ровесников, разбросанных по самым разным местам и коллективам. Так что Большой джазовый оркестр появился в том числе и для того, чтобы играть “своей тусовкой”.

- Сколько было вам лет, когда вы организовались?

- 25 лет.

- Неужели не было страшно пуститься в самостоятельное плавание, или вы не представляли, чем это обернется в конце концов?

- Не представляли. Изначально просто была идея. Даже не моя была идея, а нашей певицы, Дарьи Антоновой. Попробовали собрать друзей, единомышленников, провели хорошо время, продуктивно, сделали программу. После первого же концерта стало очевидно, что надо продолжать дальше! Поэтому мы начали каждый месяц играть в Центральном доме журналиста. Первый год все концерты проходили только там.

- А как вы попали в Домжур? Кто-то вас позвал или вы просто пришли, сказали: вот мы такие крутые, хотим у вас концертировать…

- До появления в Доме журналиста, мы выступали  в фотоцентре на Гоголевском бульваре. Не только как музыканты, но и как организаторы. После возникли некоторые сложности с помещением, и директор этого центра лично отвел нас к директору Домжура, познакомил, и мы перебрались туда. Мы получили достаточно большую сцену и зал, и решили воспользоваться свалившейся на нас  удачей, чтобы организовать настоящий джазовый оркестр. Фактически, все начинали мы вдвоем с нашей солисткой Дашей Антоновой - готовили концерты, приглашали группы и сами выступали, у нас был квартет с баритон-саксофонистом Романом Секачевым. Без этой площадки, которая на долгое время стала нашей репетиционной базой, мы бы, наверное, еще совсем не скоро бы раскрутились. Или вообще никогда. Но нам повезло!

- Понятно. Ну а теперь про самое главное, то есть про  музыку. Самая любимая ваша музыка относится к эпохе 20-40-х годов прошлого века, “Золотой эре джаза”. Это в основном свинг?

- Далеко не только свинг.  Мне нравится самая разная музыка этого времени. Мы пытаемся играть не только свинговую, горячую музыку, но и “сладкую” музыку, делаем программы афро-кубинской музыки, относящейся уже к 40-50 годам. По большому счету, репертуар оркестра составляется по моим вкусам.

- То есть, меняются ваши вкусы, меняется и репертуар?

- Да. Можно и так сказать… Сейчас сложилась определенная политика нашего оркестра. Изначально мы пробовали только то, что мне нравилось и я хотел, чтобы это прозвучало. Сейчас все немного по-другому…  Мы планомерно занимаемся восстановлением музыки. В ее правильном смысле и звучании.

- Откуда вы знаете, какой она должна быть? Какие источники используете? Ноты, видео, еще что-то?

- Берем из совершенно разных источников… Музыка это достаточно любимая публикой, поэтому ее многие играют, но чаще всего относятся к исполнению не совсем серьезно. И в результате она звучит не так, как должна. Есть очень много тонкостей, которым мы посвятили кучу времени и продолжаем их изучать…

- Изучать аутентичное исполнение?

- Да. Смысл не в том, чтобы мы, как многие считают, копировали какие-то записи. Нет. Смысл в том, чтобы понять исходный материал, достичь изначального звучания свинг-оркестра. А он не совпадает с современным пониманием! Есть правила камерной музыки, которые мы пытаемся соблюдать, правила  живого музицирования. Мы садимся, играем с такой громкостью, чтобы всем все было слышно - и музыкантам,  и публике. Важно создать звук живого коллектива. Это многое определяет. То есть не просто все играют forte, piano и так далее.... Есть правила акустической музыки. Есть штриховые моменты. Другие артикуляции.

- И вы хотите, чтобы ваши музыканты придерживались того стиля исполнения, какой был во времена создания этой музыки?

- Просто то, что мы играем, по-другому хорошо не прозвучит. Многие считают что незачем копировать старую версию, если все есть на записях. Я не согласен. Я считаю, что это настоящая классическая музыка нашего времени.

- Имеете в виду тот джаз, что играли в 20-40-х годах ?

- Конечно. Это такая же классика и нужно, чтобы ее правильно исполняли. Потому что джазовая музыка этого более чем достойна.

- Каких? Приведите пример, пожалуйста... Самое любимое, самое вдохновляющее.

- Наш оркестр пытается в первую очередь играть музыку оркестра Джимми Лансфорда (Jimmie Lunceford Orchestra). Это мой любимый “черный” оркестр. Еще один источник вдохновения -  “белый” оркестр Boyd Raeburn Orchestra. К сожалению, он мало известен, а ведь это совершенно потрясающая музыка! И мы очень рады, что играем ее по оригинальным нотам. Мы сделали отдельную программу с композициями Бойда Реберна и теперь используем отдельные номера в нашей основной программе.

- А откуда вы берете оригинальные ноты?

- В случае с Бойдом Реберном  расписанные ноты, их партии, с ручными правкам существуют в одной американской университетской библиотеке и, в принципе, доступны. А музыку, например, Джимми Лансфорда мы начинали играть с того, что искали ноты, которые издавались в то время или снятые со старой записи. Но через какое-то время мы поняли, что ноты некорректно сняты. И стали снимать их сами. В основном этим сейчас занимается Антон Гимазетдинов. Очень много старой музыки, которую мы играем,  снято и сделано полностью нами, и никто не сможет сыграть то же самое. Мы этим гордимся и такие композиции составляют основу нашего репертуара. Не хотелось бы играть то, что играют все. И чтобы нашу музыку играл  кто-то  еще.

- То есть оригинальность, уникальность - это главный смысл?

-  Просто я считаю, что в каждом коллективе есть свой репертуар, это нормально. Даже если он состоит из чужой музыки. Так как эта музыка достойна того, чтобы звучать сегодня. Мы этим занимаемся, получаем огромное удовольствие и начинаем неплохо на этом зарабатывать. Больше чем Бойд  Реберн, по крайней мере.

- За пять лет вы вышли на самоокупаемость?

- Да. Первые 2-3 года была вложена куча денег и сил, ребята играли на полном энтузиазме и, естественно, из-за этого возникало много проблем. Сейчас, последние пару лет, все происходит так, как и должно происходить. В принципе, у нас все хорошо и самое главное - все идет в гору. Мне хочется, чтобы это был коллектив, который приносит доход музыкантам, чтобы исполнители были больше привязаны к Оркестру  и с музыкальной, и просто с человеческой стороны...Чтобы это было их основной работой.

- То есть для вас руководство Оркестром -  единственное, что поглощает Ваше время и силы?

- Нет, я еще много чем занимаюсь…  Но все мои эмоции, все душевные силы

посвящены именно оркестру. Я встаю с утра и думаю о том, что будет завтра, послезавтра, и каждый день. По-моему, со дня первого концерта не было в жизни ни одного дня, когда я не потратил бы несколько часов на эти размышления. Серьёзно. Для меня Большой Джазовый Оркестр - давно уже главная работа в жизни.. Поэтому я счастлив.

Благодарим Леонида Селеменева за предоставленные фотографии! (www.argentum-photo.com)