Алексей Козлов

Алексей Козлов. МОЯ ИСТОРИЯ ОСВОЕНИЯ САКСОФОНА

Алексей Козлов сохраняет поразительную способность видеть, запоминать, анализировать и делать выводы. Его память и внимание к деталям, поражают не меньше многочисленных талантов. Начав рассказывать о первом саксофоне,и поиске идеального инструмента, попутно с предельной точностью он описывает до боли знакомую советскую действительность.

Если вспоминать мою историю освоения саксофона, она началась вскоре после того, как я поступил в Московский инженерно-строительный институт - МИСИ им. Куйбышева в 1953-м году, после того как не прошёл по конкурсу в Московский архитектурный институт, сокращённо МАРХИ. Там я записался в институтский оркестр в качестве второго барабанщика, поскольку место пианиста было занято кем-то из старшекурсников. И стал принимать участие в танцевальных вечерах, которые тогда довольно часто проводились администрацией института, чтобы студенты культурно отдыхали, вместо того, чтобы проводить своё свободное время бесконтрольно. Ведь значительная часть студентов были приезжими из других городов и проживали в общежитии, где царили свои законы. Процветало пьянство и разврат, часто возникали драки. Обстановка была ужасная.

Чтобы отвлечь учащуюся молодёжь от всего этого, институт тратил немалые усилия и средства, нанимая опытных, а иногда и известных музыкантов в качестве руководителей большого оркестра, закупая инструменты, оплачивая репетиции, организуя танцевальные вечера. Так я впервые окунулся в обстановку исполнительства, которая так захватила меня, что всяческие науки типа начертательной геометрии, теории машин и механизмов, не говоря уже о высшей математике, отошли куда-то на задний план, и вообще перестали меня интересовать. Я сдавал зачёты и экзамены, изощрённо овладев искусством пользования шпаргалками. И таким образом держался в институте, спасаясь от призыва в армию. (Студентов тогда не призвали). Всё это время моим главным интересом было желание научиться играть на саксофоне, который был тогда нежелательным инструментом в Советском Союзе, считаясь ярким представителем американской культуры. «Холодная война» была в разгаре.

Будучи студентом МИСИ, я и познакомился с человеком, который отвечал за склад музыкальных инструментов, находившийся под сценой институтского клуба. Поскольку он знал, что я участник институтского оркестра, мне удалось убедить его пустить меня в склад. Я соврал ему, сказав, что, что меня интересуют кое-какие ударные инструменты. На самом деле, я хотел проверить, а нет ли там саксофона. И он действительно там оказался. Заваленный кучей ненужного оборудования, лежал многие годы старый футляр с довоенным немецким саксофоном, на раструбе которого была изображена свастика, которую кто-то пытался стереть, но следы всё-таки остались. Очевидно, вернувшийся с войны музыкант прихватил в качестве трофея этот инструмент, который ему так и не пригодился, поскольку началась «холодная война» и саксофон стал символом буржуазной культуры. Каким образом этот футляр оказался на складе Дома культуры МИСИ, можно только гадать. Когда я, ни на что не надеясь, попросил заведующего складом выдать мне его не любых условиях, он велел написать расписку в получении с указанием моей фамилии, названия факультета и номера группы.

Московский государственный строительный университет

Таким образом я вышел из института с футляром, где лежал инструмент, об устройстве которого я не имел ни малейшего представления. Придя домой, взял его в руки и сразу понял, что мне предстоит непростой период освоения этого, как выяснилось, сложного инструмента. Ни в одном музыкальном учебном заведении игре на саксофоне не обучали, поскольку он считался джазовым, то есть вредным инструментом. Так что мне предстояло осваивать его самостоятельно. Чем я незамедлительно и занялся. В дневное время, когда родители были на работе, я садился за пианино, нажимал на клавишу ноты «до», например, после пытался отыскать на саксофоне комбинацию клапанов, нажав на которые получалась именно эта нота. Постепенно я нашел как звучат на саксофоне все ноты и приступил к занятиям, играя различные гаммы. Одновременно пытался играть любимые джазовые темы, испытывая при этом неописуемое наслаждение.

Звук при этом был кошмарный, губы слабели моментально. Мундштук и трости были устаревшими, подушечки на некоторых клапанах сгнили и пропускали воздух. Так что вдобавок ко всему, саксофон «не крыл». Некоторые ноты вообще не извлекались. Вскоре я осознал необходимость найти мастера, который приведет мой инструмент в порядок. Я отправился на «биржу», толкучку в центре Москвы, где собирались музыканты в поисках «халтур», игры на танцах, проводившихся в организациях, на предприятиях, в институтах. Именно там я познакомился со многими легендарными московскими «лабухами», которые и сообщили мне адрес замечательного мастера по фамилии Телятников, который славился тем, что не только чинил инструменты, но также изготавливал современные мундштуки к саксофонам, не говоря уже о тростях. Его адрес держался в тайне, ведь власти могли его наказать как частого предпринимателя. Постепенно мой саксофон начал более или менее прилично звучать.

Гораздо позже один мой друг, сотрудник финского торгового представительства в Москве привёз из Финляндии редкий саксофон американской фирмы «Kohn» и подарил его мне. И когда в 1961-м году в Москве открылось первое в советской истории джазовое кафе «Молодежное», я начал там работать со своим Квинтетом. Но в 1968-м году появилось сообщение об окончании работ по созданию новой правительственной трассы – Нового Арбата (бывшего Калининского проспекта), пересекающего Москву от кольцевой до Кремля. Одновременно сообщалось, что на проспекте открывается множество роскошных кафе и ресторанов, магазинов, салонов красоты, кинотеатр и концертные залы. Меня заинтересовала сама идея – перебраться в помещение, более солидное, как по размерам, так и по оборудованию по сравнению с кафе «Молодёжное». Изучив ситуацию, я выяснил, что наиболее подходящим для этого может стать кафе «Печора».

Не буду углубляться в подробности того, как мне удалось подписать документ, согласно которому мой Квинтет начал в 1968-м году постоянные выступления в «Печоре». Именно здесь и произошло загадочное событие, связанное с пропажей моего саксофона фирмы «Kohn». Дело в том, что Новый Арбат стал трассой, по которой ежедневно проезжали правительственные машины, в которых главы государства, такие как Леонид Брежнев доставлялись на работу в Кремль и обратно. В эти минуты все остальное движение по проспекту перекрывалось, чтобы не препятствовать проезду важных персон. По обеим сторонам проспекта неожиданно возникали представители спецслужб, как в форме, так и в штатском, предотвращая возможность покушения. Правительственные машины проносились, после чего всё возвращалось на прежние места. Всё это занимало считанные минуты.

Машины были бронированные, с темными стёклами, обычно вся эта кавалькада выглядела так. Впереди двигались несколько мотоциклистов, за ними – три машины, за которыми – опять мотоциклисты. Почему три? Чтобы террористам было непонятно, в какой из них находится объект покушения, в данном случае - Брежнев. Итак, мы начали работать в кафе «Печора», занимавшем весь второй этаж нового здания, имевшем прекрасное звуковое и световое оборудование. Заведение сразу стало настолько популярным, что задолго до открытия на улице выстраивалась очередь желающих послушать современный джаз. Это и стало причиной загадочного ограбления. Далее следуют мои предположения.

Я уверен, что сотрудники спецслужб начали опасаться, что Леонид Ильич Брежнев, проезжая после работы по Новому Арбату, увидит толпу желающих попасть в «Печору» и спросит одного из помощников, сидящего в машине – «По какой причине здесь собралась такая толпа?». И тогда ему объяснят, что это любители джаза, стремящиеся попасть в недавно открывшийся клуб «Печора». Реакцию Брежнева на эту информацию нетрудно предугадать – «Какой к чёрту джаз?». И полетели бы вслед за этим головы многих ответственных работников. Вот и решили «Печору» прикрыть. Но выяснилось, что работа этого клуба находится под опекой Московского Комитета Комсомола. Так что этот вариант отпадает. Пришлось придумать вариант с ограблением. Дело в том, что под Новым Арбатом существует трёхэтажное подвальное помещение, в котором размещено множество комнат, кабинетов и складских помещений. Одна из таких комнат была предоставлена музыкантам, постоянно работавшим в кафе «Печора». В ней мы оставляли свои инструменты, чтобы не таскать их домой. А инструменты были уникальными и дорогими.

Однажды, придя на работу заранее, перед началом репетиции, я спустился в подвал и обнаружил, что дверь в нашу комнату выломана и инструменты исчезли. Не было ни моего саксофона фирмы «Kohn», гитары фирмы «Gibson», ни уникальных тарелок для ударной установка фирмы «Zildjian». С той поры прошло не одно десятилетие и ни один из похищенных инструментов так и не появились в подпольной продаже в нашей стране. А они ведь не иголки в стоге сена. Обнаружить их у какого-нибудь музыканта ничего не стоило, похищенные инструменты были большой редкостью, а слух о краже мигом разлетелся по кабакам и оркестрам всего СССР. Скорее всего, они лежат где-нибудь на спецскладе на Лубянке под своими инвентарными номерами. Это лишь моё предположение. А «Печору» тогда просто превратили в обычное кафе безо всякого джаза. Толпа любителей джаза испарилась, спецназовцы вздохнули с облегчением.

Если говорить о том, к какому инструменту я пришёл окончательно и надолго, то это современный японский альт-саксофон фирмы "Yanagisawa”, на котором я продолжаю играть по сей день.

_______________________

13 октября 2012, в день рождения Алексея Козлова, состоялось официальное открытие джазового "Клуба Алексея Козлова" на Проспекте Мира. Несмотря на то, что творческие проекты на сцене идут с начала лета, у компании-организатора "ArtBeat" просто громадьё новых планов. Главная цель - создать яркую эксперементальную площадку, объединяющую традиционные виды джаза с такими направлениями как фанки-фьюжн, прогрессив, new age, world music и новыми авангардными течениями. Кроме того, в клубе будут проходить мастер-классы, выставки, встречи с музыкантами и поэтами - все, что интересно молодой публике, жадной до новых знаний и впечатлений.

- Алексей Семенович, почему Вам важно было открыть собственный клуб? Какие творческие проекты Вы связываете с развитием этой площадки?

- Строго говоря, в одиночку мне никогда не удалось бы осуществить эту идею. Клуб является одной из акций музыкальной компании «ArtBeat», а также Фонда поддержки современной инструментальной музыки, Президентом которого я был избран.

В связи с открытием клуба считаю нужным упомянуть людей, чьи добровольные пожертвования помогли Клубу открыться. Я очень благодарен: Александру Заславскому и магазину «Forte and piano» за предоставленный рояль «SCHIMMEL», Вячеславу Коновалику – за потрясающие барабаны и другую музыкальную аппаратуру, компании «MARIACHI» – за предоставленные Клубу прекрасные саксофоны, Игорю Джавад-заде за помощь в качественном оснащении клуба аппаратурой, и, конечно, Директорату спорткомплекса «Олимпийский» за оказанную поддержку. Я сознательно не упомянул целого ряда благородных и скромных людей, которые, помогая нам, пожелали остаться неизвестными.

И напоследок хотелось бы уточнить: «Клуб Алексея Козлова» - это совсем не то, считается «джаз-клубом». И даже не «музыкальным клубом». Помимо различных событий, связанных с разными музыкальными направлениями, здесь планируются встречи с известными литераторами, актерами, просмотры редких кинофильмов, мастер-классы, танцевальные вечера и многое другое. В принципе, я охарактеризовал бы «Клуб Алексея Козлова» скорее как «Дом культуры».

И если уж говорить о концепции, то здесь намечены серьезные изменения. Напомню, что в сентябре 2011 года я был удостоен Премии Правительства Москвы за цикл лекций, посвященных истории музыкальной культуры ХХ столетия, которые я провожу, начиная с 2006 года, Московском Международном Доме Музыки (ММДМ). Теперь у меня есть возможность заниматься просветительской деятельностью и в своем Клубе, используя накопленный опыт.

- То, что Вы стали профессиональным джазовым музыкантом, это цепь случайностей или сознательное, упрямое стремление к цели?

- Тот кто становится джазовым профессионалом случайно, то это далеко на джазмен, это просто профессионал-ремесленник. Джазмен – это неизбежная судьба, призвание, от которого никуда не денешься.

- Какие сильные эмоциональные переживания, связанные с музыкой, оказали на Вас влияние как на автора и исполнителя?

- В самом начале это были радиопередачи «Music USA» Уиллиса Коновера, появившиеся в середине 50-х.

- Кем из музыкантов, певцов, композиторов Вы переболели в самом начале творческого пути?

- Одним из моих первых кумиров был Джерри Маллиген.

- За что запрещали «джаз»? Понимаю, что вопрос донельзя банальный, но я постоянно слышу его от людей самого разного возраста. Давайте только расширим географию проблемы: за что в самом начале джазу "перекрывали кислород" на его родине, в Штатах? Кто запрещал джаз в Советском Союзе? Может быть, этот пресс был не только во зло, но и во благо?

- Здесь не один, а два разных вопроса. В США уже в начале 20-х годов джаз представлял опасность для правящего класса ВАСПов (белых англо-саксов-протестантов, WASP). Они видели в этом новом виде музыки реальную опасность вырождения великой америкаской культуры. Это был идеологический протест против активности тех, кого они относили к неплноценным в расовом отношении гражданам – неграм, латиносам, евреям, китайцам и даже итальянцам. Что касается Советской власти, то для них джаз, как символ американской свободы, был просто недопустим. Кстати, для любой власти истинный джаз всегда является нежелательным, поскольку он неподвластен никакой идеологии и непредсказуем. А любой запрет всегда способствовал появлению чего-либо нового в сфере «контркультуры». Достаточно вспомнить появление рок-культуры в США на волне протеста против войны во Вьетнаме.

- Если сейчас все позволено и цензурных рамок для творчества больше нет, как остаться оригинальным, ярким, не таким как все?

- Здесь все зависит от наличия каких-то индивидуальных особенностей. А искусственно стараться быть оригинальным бесполезно.

Козлов Алексей

- Джаз становится «музыкой интеллектуалов», Вас устраивает уменьшение аудитории с ее одновременной нарастающей рафинированностью?

- Это неверно поставленный вопрос, где Вы спрашивая, утверждаете что-то, в данном случае о «музыке интеллектуалов» и рафинированности. Джаз уже давно, начиная с первых записей Майлза Дэйвиса, назывался «интеллектуальным». Но у каждого поколения свое представление об этом понятии. Так что ответить на этот вопрос коротко непросто. По-моему, джаз расчитан не столько на умных, образованных людей, сколько на личностей, одаренных Природой особым чувством драйва и тягой с личной свободе. В моей жизни я часто встречал интеллигентов, абсолютно равнодушных к джазу.